Основания и условия возникновения права реабилитированного на возмещение имущественного вреда - продолжение
Более того, анализ указанных в п. 4 ч. 2 ст. 133 УПК оснований, как и в случае отказа государственного обвинителя от обвинения, позволяет утверждать, что часть из них, по своей правовой сущности, не являются реабилитирующими (истечение сроков давности уголовного преследования, смерть подозреваемого или обвиняемого (п.п. 3, 4 ч. 1 ст. 24 УПК)).
Поэтому в целях установления единого подхода к определению реабилитирующих оснований прекращения уголовного дела и уголовного преследования, полагаем необходимым закрепить их исчерпывающий перечень в п. 3 ч. 2 ст. 133 УПК.
Учитывая выше сказанное, полагаем необходимым п. 4 ч. 2 ст. 133 УПК изложить в следующей редакции: «4) осужденный - в случаях полной или частичной отмены вступившего или не вступившего в законную силу обвинительного приговора суда и прекращения уголовного преследования по основаниям, предусмотренным пунктом 3 части второй статьи 133 настоящего Кодекса».
5. Постановление о применении принудительных мер медицинского характера признаётся незаконным и необоснованным и подлежит отмене при отсутствии следующих обязательных условий его вынесения:
- совершение лицом деяния, запрещенного уголовным законом,
- наличие у этого лица во время совершения деяния и (или) после его совершения тяжелого психического расстройства, исключающего способность осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) либо руководить ими;
- необходимость лечения такого лица вследствие его психического состояния, вызывающего опасность причинения вреда себе или окружающим.
Принудительные меры медицинского характера рассматриваются как особая уголовно-правовая форма государственного принуждения. Она предполагает лечебно-реабилитационные меры в отношении только тех психически больных лиц, которые совершили общественно опасные деяния и нуждаются по своему психическому состоянию в принудительном наблюдении или лечении. Указанные меры не являются каким-либо видом уголовного наказания, и назначаются взамен последнего или в дополнение к нему. Их цель - излечение лиц, страдающих психическими заболеваниями (ст. 97 УК), или улучшение психического состояния этих лиц, а также предупреждение совершения ими новых деяний, запрещенных уголовным законом (ст. 98 УК) .
Вместе с тем, принудительные меры медицинского характера влекут существенное ограничение конституционных прав и свобод граждан, поэтому их применение возможно только на основании судебного решения, основанного на совокупности собранных доказательств с достоверностью подтверждающих наличие указанных в ч. 2 ст. 434 УПК обстоятельств.
На необходимость применения принудительных мер медицинского характера лишь при доказанности совершения лицом, общественно опасного деяния, содержащего признаки конкретного преступления, указывается также в Постановлении Пленума Верховного Суда СССР от 26 апреля 1984 г. № 4.
В случае же незаконности или необоснованности применения рассматриваемой принудительной меры лицо должно иметь право на возмещение вреда.
Однако следует учитывать, что не всякое незаконное или необоснованное применение к лицу принудительных мер медицинского характера связано с совершенно необоснованным ограничением его прав и свобод. Ведь применение данных мер возможно вместо наказания (к лицу, у которого после совершения преступления наступило психическое расстройство). Причём факт совершения общественно опасного деяния именно данным лицом может быть полностью доказан, в то время как основания для применения к нему принудительных мер медицинского характера могут отсутствовать (например, в случае если результаты судебно-психиатрической экспертизы были фальсифицированы). Возникает вопрос: возможно ли в таком случае говорить о реабилитации виновного в совершении преступления лица, к которому незаконно или необоснованно применены принудительные меры медицинского характера? Полагаем, что нет, так как это нарушило бы саму природу реабилитации - возмещения вреда каждому, кто безвинно пострадал от незаконных или необоснованных действий органов государственной власти или их должностных лиц.
Поэтому полагаем необходимым п. 5 ч. 2 ст. 133 УПК изложить в следующей редакции: «5) лицо, к которому были применены принудительные меры медицинского характера, - в случае отмены незаконного или необоснованного постановления суда о применении данной меры с последующим вынесением оправдательного приговора или прекращением уголовного преследования по основаниям, предусмотренным пунктом 3 части второй статьи 133 настоящего Кодекса».
Еще одной мерой уголовно-правового характера, применяемой только по решению суда (п. 3 ч. 1 ст. 29 УПК), являются принудительные меры воспитательного воздействия.
Как верно отметил С. М. Зубарев, принудительные меры воспитательного воздействия являются специфической формой уголовно-правового принуждения, применяемой только к несовершеннолетним. Данные меры по своей юридической природе могут быть видом освобождения не только от уголовной ответственности (ст. 90 УК), но и от наказания, особой формой индивидуализации уголовной ответственности (ст. 92 УК).
Такие меры являются психолого-педагогическими, особой формой индивидуализации ответственности несовершеннолетних. Они не влекут судимости, содержат минимум элементов кары, обусловленной их принудительным характером, обязательностью исполнения и контролем за исполнением, возлагаемым по постановлению судьи на специализированный орган, обеспечивающий исправление несовершеннолетнего. Данные меры хотя и не являются наказанием, однако по своей правовой природе близки к нему, все они носят государственно- властный принудительный характер, влекут неблагоприятные последствия для лица, совершившего преступление, в виде ограничения его прав и свобод.
Следует согласиться с мнением Т. В. Трубниковой, что данное производство является самостоятельным особым уголовно-процессуальным производством . Ведь основанием для возбуждения указанного производства является убеждение органа, прекращающего уголовное преследование, в том, что исправление несовершеннолетнего может быть достигнуто путем применения принудительных мер воспитательного воздействия. Таким образом, анализируемое производство возникает не на пустом месте; оно является логическим продолжением производства по уголовному делу.
Поэтому нам представляется необоснованным тот факт, что законодатель, устанавливая в ч. 2 ст. 133 УПК перечень реабилитирующих условий, упустил возможность реабилитации несовершеннолетнего в случае незаконного или необоснованного применения к нему принудительных мер воспитательного воздействия. Такого же мнения придерживаются некоторые опрошенные нами дознаватели, следователи и судьи (12 %). Предусматривается в качестве реабилитирующего обстоятельства незаконное применение данной меры в законодательстве некоторых зарубежных государств (например, Казахстана).
В тоже время, незаконное или необоснованное применение рассматриваемых мер далеко не всегда свидетельствует о том, что несовершеннолетний не совершал инкриминируемого ему преступного деяния. Вполне допустима ситуация, когда незаконность и необоснованность может выражаться в необходимости применения к несовершеннолетнему не принудительных мер воспитательного воздействия, а уголовного наказания (например, в случае отсутствия процессуальных оснований для применения рассматриваемых мер, в силу неверной квалификации совершенного несовершеннолетним деяния как преступления небольшой или средней тяжести).
Поэтому, по аналогии с правилом реабилитации лиц, к которым были применены принудительные меры медицинского характера, считаем необходимым возмещать вред только в случае окончательного отказа государства от уголовного преследования несовершеннолетнего по реабилитирующим основаниям.
Учитывая выше сказанное, предлагаем дополнить ч. 2 ст. 133 УПК пунктом 6 следующего содержания: «6) лицо, к которому были применены принудительные меры воспитательного воздействия, - в случае отмены незаконного или необоснованного постановления суда о применении данной меры с последующим вынесением оправдательного приговора или прекращением уголовного преследования по основаниям, предусмотренным пунктом 3 части второй статьи 133 настоящего Кодекса».
Вторым условием возникновения права на возмещение имущественного вреда является отсутствие обстоятельств, исключающих признание права на реабилитацию (ч. 4 ст. 133 УПК). Под такими обстоятельствами следует понимать объективные условия прекращения уголовного преследования или наказания, при наличии которых, исходя из природы установления государственной ответственности за действия органов расследования и суда, исключается возможность признания права на реабилитацию. Это, прежде всего, обусловлено нереабилитирующим характером названных обстоятельств, отказом государства, от привлечения к ответственности лица, виновного в совершенном преступлении.
Данные обстоятельства главным образом указаны в ч. 4 ст. 133 УПК. К ним отнесены случаи, когда примененные в отношении лица меры процессуального принуждения или постановленный обвинительный приговор отменены или изменены ввиду:
- издания акта об амнистии. Акт амнистии имеет, как правило, универсальный характер. Он может быть применен как к лицам, находящимся под следствием, так и к осужденным. В первом случае решается вопрос об освобождении лица от уголовной ответственности, а во втором - об освобождении от наказания. Вполне естественно, что в данном случае нельзя говорить о реабилитации, ведь речь идет о лице, совершившем преступление. Государство в этом случае и так предоставляет лицу привилегию, освобождая его либо от уголовной ответственности, либо от наказания;
- истечения сроков давности. Чем меньше проходит времени между преступлением и наказанием, тем, как правило, выше эффективность его воздействия. И напротив, наказание лица через значительный промежуток времени после совершения им преступления по общему правилу становится нецелесообразным с точки зрения достижения целей наказания.
Прекращение уголовного дела в связи с истечением сроков давности предусмотрено в качестве самостоятельного нереабилитирующего основания (п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК). Необходимость включения его в ч. 4 ст. 133 УПК обусловлено возможностью истечения сроков давности уже после постановления обвинительного приговора, когда прекратить уголовное дело станет невозможным. В этой связи законодатель ещё раз подчеркнул, что отказ от уголовного преследования лица, совершившего преступление, не может повлечь право на реабилитацию;
3) не достижения возраста, с которого наступает уголовная ответственность, а также в отношении несовершеннолетнего, который хотя и достиг возраста уголовной ответственности, но вследствие отставания в психическом развитии, не связанного с психическим расстройством, не мог в полной мере осознавать фактический характер и общественную опасность своих действий (бездействия) и руководить ими в момент совершения деяния, предусмотренного уголовным законом. Эти обстоятельства, исключающих признание права на реабилитацию, связаны с психовозрастными особенностями несовершеннолетних, совершивших преступление.
Необходимость установления в законе минимального возраста уголовной ответственности (16 лет, а при совершении ряда тяжких преступлений, перечисленных в ч. 2 ст. 20 УК, - 14 лет) обусловлена, прежде всего, тем, что это обстоятельство неразрывно связано со способностью лица осознавать значение своих действий и руководить ими.
Для привлечения лица к уголовной ответственности требуется, чтобы у него были известный уровень правового сознания, способность оценивать не только фактическую сторону своих поступков, но и их социально-правовую значимость. Поэтому ч. 3 ст. 20 УК устанавливает так называемую «уменьшенную
вменяемость».
В этой связи Верховный Суд Российской Федерации указал, что при наличии данных, свидетельствующих об умственной отсталости несовершеннолетнего, в силу ст.ст. 195 и 196, ч. 2 ст. 421 УПК судам необходимо назначать судебную комплексную психолого-психиатрическую экспертизу для того, чтобы установить, какому возрасту соответствует развитие несовершеннолетнего.
Наличие хотя бы одного из рассматриваемых обстоятельств влечёт обязательное прекращение уголовного дела. Ведь в этом случае необходимо констатировать отсутствие одного из обязательных признаков состава преступления - субъекта. Поэтому дознаватель, следователь должен прекратить уголовное дело в связи с отсутствием состава преступления (п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК), а суд вынести оправдательный приговор по тому же основанию (п. 3 ч. 2 ст. 302 УПК). Данные основания, в свою очередь, является реабилитирующими, что позволяет некоторым учёным говорить о необходимости признать за такими подростками, право на возмещение вреда, причинённого вследствие применения к нему мер процессуального принуждения (задержание, заключение под стражу и др.).
Конечно, недопустимо привлечение несовершеннолетнего к ответственности за действия, опасность которых он не осознает. В тоже время, было бы неверным признавать за таким лицом право на реабилитацию. Ведь несовершеннолетним совершается запрещенное уголовным законом деяние, и его последствия от того не становятся менее общественно-опасными. В таких условиях было бы абсурдным говорить о необходимости возмещения вреда малолетнему «преступнику» избежавшему уголовной ответственности лишь в силу своего возраста.
Как верно отметил Б. Т. Безлепкин: «извинения со стороны государства по адресу одиннадцатилетнего или семнадцатилетнего убийцы, либо тринадцатилетнего разбойника и возмещение причинённого им вреда выпадают из формулы справедливости и противоречат здравому смыслу».
Другое дело, что если по уголовному делу одновременно с отсутствием состава преступления в связи с не достижением возраста уголовной ответственности установлены другие основания прекращения уголовного преследования - отсутствие события преступления и непричастность лица к совершению преступления, то должны быть применены именно они, а не отсутствие состава;
4) принятия закона, устраняющего преступность или наказуемость деяния. Данная норма основана на закрепленном в ч. 2 ст. 54 Конституции Российской Федерации правиле об обратной силе закона: если после совершения правонарушения ответственность за него устранена или смягчена, применяется новый закон.
Причинами подобного явления, именуемого в науке декриминализацией, служит устранение в ранее запрещенном уголовном законе деянии такого признака как общественная опасность. Указанное деяние по своему внутреннему содержанию уже не способно причинить серьезный вред охраняемым законом интересам, а соответственно не должно влечь за собой уголовную ответственность. В таких условиях применение к лицу уголовного наказания становится несоразмерным и несправедливым.
Процесс декриминализации связан не с признанием ошибки государства в необходимости уголовного преследования за определенные деяния, а с закономерным развитием общественных отношений нуждающихся в определенные исторические периоды в повышенной правовой охране. Поэтому вполне естественно, что такое лицо не может требовать возмещения причинённого вреда.
Однако вызывает сомнение обоснованность сформулированного законодателем в ч. 2 ст. 24 УПК правила о необходимости прекращать уголовное дело в рассматриваемом случае по основанию, предусмотренному п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК - отсутствие в деянии состава преступления. Принятие закона, устраняющего преступность или наказуемость деяния, само по себе не может устранить факт состоявшегося преступления. Ведь на момент его совершения присутствовали все признаки запрещенного уголовным законом деяния. В данном случае процесс декриминализации влечёт за собой исключительно правовые последствия, выраженные в освобождении такого лица от уголовной ответственности. И нет объективных предпосылок связывать данное основание с отсутствием каких-либо признаков состава преступления. Поэтому, на наш взгляд, его следует выделить в качестве самостоятельного нереабилитирующего основания прекращения уголовного дела.
Еще одним дискуссионным вопросом в уголовном процессе является возможность возмещения вреда лицу, в случае самооговора.
Нормы современного законодательства данный термин практически не используют. Также не предусматривает его действующий УПК в качестве обстоятельства, исключающего право на реабилитацию (в ч. 4 ст. 133). В этой связи некоторыми учёными делается предположение об отсутствии правовых оснований для отказа в возмещении вреда лицу, которому он причинён уголовным преследованием в результате самооговора.
Как пишет T. H. Москалькова, в отличие от предшествующего законодательства самооговор не указан в качестве препятствия к возмещению вреда, причинённого реабилитированному. Таким образом, уголовно-процессуальное законодательство в этой части приведено в соответствие с положениями ст. 53 Конституции и ст. 1070, 1100 ГК, которые не содержат подобных ограничений .
